сотрудник с 01.01.1997 по 01.01.2024
Россия
УДК 343.98 Криминалистика. Криминалистическая техника и тактика
Статья посвящена одной из актуальных проблем экспертной практики – производству судебных экспертиз изображений рукописных реквизитов. Автор анализирует существующие методические подходы к исследованию объектов данной категории, имеющих цифровую природу, акцентируя внимание на электрофотографической технологии получения таких изображений. В статье обращается внимание на тот факт, что способ цифровой электрофотографической печати зачастую используется для маскировки различных фальсификаций документов, в том числе компьютерного монтажа. В распечатках, полученных данным способом, невозможно соблюсти требования методики по установлению признаков технической подделки подписи, что снижает обоснованность и достоверность последующего идентификационного исследования. Отмечается, что дефекты узлов и механизмов печатающего устройства могут влиять на качество отображения штрихов почерковых объектов на бумаге и искажать результаты экспертного исследования. Подчеркивается, что в данных обстоятельствах закономерным является отказ эксперта от решения вопроса, а любая формулировка условного вывода бессмысленна и лишает его какого-либо доказательственного значения.
заключение эксперта, изображения рукописных реквизитов, электрофотографический способ, оценка заключения эксперта, доказательственное значение
Введение
Цифровизация человеческой деятельности, достигшая планетарного масштаба, не могла не сказаться на судебно-экспертной деятельности, существенно расширив перечень исследуемых объектов, что в свою очередь послужило отправной точкой в разработке научных основ новых видов исследований. Одним из важнейших понятий в современной науке судебной экспертизы является понятие цифрового следа, под которым понимается «криминалистически значимая компьютерная информация о каких-либо событиях или действиях, отраженная в материальной среде в процессе возникновения, обработки, хранения и передачи этой информации и подвергающаяся исследованию с использованием специальных знаний в различных родах и видах судебных экспертиз» [1]. Как справедливо отмечает Е. Р. Россинская, «в настоящее время формируется частная теория судебной экспертологии: теория цифровизации судебно-экспертной деятельности, в рамках которой вырабатываются общие принципы, методология и условия исследования цифровых следов и их носителей, а также технологии их судебно-экспертного исследования»
[1, с. 157]. Данные теоретические
положения являются особенно актуальными для таких объектов судебной экспертизы, как реквизиты документов, изображения которых на различных носителях все чаще встречаются в экспертной практике
[2, с. 64]. На сегодняшний день недостаточная разработанность теоретических и методических основ экспертных исследований объектов данной категории вызывает трудности не только у судебных экспертов, но и у субъектов доказывания при оценке значимости экспертных выводов для процесса доказывания. Зачастую следователи и судьи склонны придавать особое значение результатам судебных экспертиз цифровых следов, несмотря на установленные законодателем правила их оценки: «Заключение эксперта не имеет заранее установленной силы, не обладает преимуществом перед другими доказательствами и, как все иные доказательства, оценивается по общим правилам в совокупности с другими доказательствами»[1].
В связи с этим интересна позиция Е. В. Брянской, которая относит заключение эксперта к обязательным доказательствам, т. е. к таким сведениям, «которые не могут быть установлены или подтверждаться другими доказательствами по уголовному делу, обладающие наибольшей доказательственной значимостью на уровне внутреннего убеждения как с точки зрения познания, так и аргументации своей позиции стороной в судопроизводстве» [3, с. 8]. Присоединяясь к данной точке зрения, хотелось бы подчеркнуть, что наблюдаемая в последние годы тенденция ослабления роли специалиста в оценке заключения эксперта значительно ограничивает возможности такой аргументации стороной защиты [4, с. 18–29].
Основная часть
Различные проблемные аспекты оценки заключения эксперта как доказательства неоднократно рассматривались в трудах отечественных ученых, и, казалось бы, пробелов в этом вопросе уже не осталось. На сегодняшний день достаточно очевидно, что в судебно-следственной практике значимость для доказывания категорических выводов о тождестве является приоритетной, а выводы в вероятной форме или классификационные выводы крайне редко становятся источниками даже косвенных доказательств. Как правило, полезность результатов применения специальных знаний воспринимается субъектами доказывания лишь в случае однозначного ответа эксперта на поставленный вопрос в режиме «да»/«нет». Именно в таком контексте субъектами судебно-экспертной деятельности толкуется содержание ее задачи, определенной законодателем как оказание содействия судам, судьям, органам дознания, лицам, производящим дознание, следователям в установлении обстоятельств, подлежащих доказыванию (ст. 2 Федерального закона от 31.05.2001 г. № 73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации»[2]). Данная ситуация нередко приводит к попыткам судебных экспертов «дотянуть» свои выводы до уровня категорических при решении идентификационных задач в отношении цифровых изображений реквизитов документов, причем методические рекомендации такого характера активно используются в практике государственных судебно-экспертных организаций [5].
В последние годы стало обычной практикой проведение экспертных исследований цифровых изображений реквизитов документов по методикам почерковедческой идентификационной экспертизы рукописных подписей [6], причем в подавляющем большинстве случаев на экспертизу поступают документы, изготовленные способом электрофотографической печати, реализуемой в устройствах принтерного типа и многофункциональных устройствах. Однако очевидные преимущества такого оборудования, позволяющие не только копировать документы на материальных носителях, но и распечатывать документы, представленные в электронной форме, нередко
применяются в противоправных целях: для маскировки ранее выполненных изменений в документе [7, с. 52] и для различных фальсификаций посредством цифрового монтажа несуществующего документа из нескольких изображений реквизитов с последующей распечаткой. Указанные возможности создают все условия для фальсификации письменных доказательств, ответственность за которые предусмотрена ст. 327 Уголовного кодекса Российской Федерации[3], и число таких противоправных действий неуклонно растет. Игнорировать данное обстоятельство субъектам судебно-экспертной деятельности было бы опрометчивым решением, поэтому число заключений экспертов по результатам идентификационных исследований электрофотографических изображений реквизитов документов также увеличивается год от года.
Характерной чертой почерковедческих экспертиз по цифровым изображениям рукописных реквизитов является неизбежный пропуск экспертами важнейшего этапа исследования – установления факта технической подделки подписи, несмотря на то, что данный этап является обязательным требованием методики решения задачи по установлению исполнителя подписи. И это понятно, так как сама электрофотографическая технология нивелирует все признаки исполнения подписи с применением технических средств и приемов, что делает практически невозможной выявление технической подделки подписи по ее изображению.
Кроме того, электрофотографическое печатающее устройство, как и любой механизм, подвержено износу и различным поломкам, которые могут проявляться в виде незапечатанных участков или посторонних штрихов, не имеющих смыслового отношения к основному изображению. Например, изменение свойств магнитного вала или физический износ фотобарабана существенно влияют на процесс переноса тонера на барабан и дальнейшую его фиксацию на бумаге, что в итоге приводит к непропечатке штрихов изображений, которые визуально воспринимаются как интервалы в элементах подписи.
Таким образом, для того, чтобы корректно оценить точность передачи почерковой информации в изображении подписи (рукописной записи), распечатанной на бумажном носителе, необходимо сравнить исследуемое изображение с оригиналом подписи, выполненной рукописным способом. Понятно, что выполнить это условие практически невозможно, когда оригинал документа недоступен эксперту, проводящему исследование, а также в ситуации, если оригинала в принципе не существует и имеющееся изображение реквизита заимствовано из другого документа с целью дальнейшего монтажа.
Думается, что при таких исходных данных (невозможность исключения технической подделки подписей, искажение передачи почерковой информации в изображениях) объективное решение вопроса о выполнении исследуемых почерковых объектов лицом, чьи образцы представлены для сравнения, максимально затруднено. Поэтому логичным выглядит отказ эксперта от решения вопроса с дачей вывода в форме «не представляется возможным», что долгое время практиковалось в экспертно-криминалистической деятельности МВД России [8]. В настоящее время такая позиция подверглась активной ревизии, следствием чего стала попытка «закамуфлировать» вывод «не представляется
возможным» путем его формулирования в условной форме в следующей редакции: «подпись, изображение которой расположено в представленном документе, выполнена Ивановым И. И. при условии, что оригинал исследуемой записи выполнен без применения технических приемов и средств» [5, с. 34].
Подобная формулировка не выдерживает никакой критики, так как фактически при производстве экспертизы носитель специальных знаний демонстрирует свою уязвимость перед природой исследуемого объекта, отсылая субъект доказывания к каким-то иным способам установления факта технической подделки подписи. Не вызывает сомнения, что такой условный вывод не несет никакой доказательственной ценности и не способствует объективному установлению фактов и обстоятельств расследуемого события. Условный вывод будет иметь определенное доказательственное значение лишь в тех случаях, когда условия, необходимые для существования
выявленных при исследовании
фактических обстоятельств, могут быть установлены следственным путем, что имеет место при производстве автотехнических экспертиз. Именно на эту особенность обращал внимание авторитетный ученый-процессуалист Ю. К. Орлов, который писал: «Доказательственное значение условный вывод приобретает лишь после того, как будет подтверждена истинность условия» [9,
с. 185–186].
Выводы и заключение
Таким образом, не отрицая необходимость исследования изображений почерковых объектов, следует признать, что на текущий момент любые попытки манипуляций с формой экспертных выводов являются маскировкой закономерного отказа от решения идентификационной задачи, поэтому такие выводы не могут иметь доказательственного значения, а само экспертное исследование данной категории объектов по-прежнему нуждается в солидном научном обосновании.
[1] О судебной экспертизе по уголовным делам : Постановление Пленума
Верховного Суда Российской Федерации от 21.12.2010 № 28 : послед ред. // КонсультантПлюс : сайт. URL: https://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_108437/ (дата обращения: 05.02.2024).
[2] О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации : Федер. закон № 73-ФЗ : принят Гос. Думой 5 апреля 2001 года : одобрен Советом Федерации 16 мая 2001 года : послед. ред. // КонсультантПлюс : сайт. URL: https://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_31871/ (дата обращения: 05.02.2024). Режим доступа: для зарегистрир. пользователей.
[3] Уголовный кодекс Российской Федерации : УК : принят Гос. Думой 24 мая 1996 года : одобрен Советом Федерации 5 июня 1996 года : послед. ред. // КонсультантПлюс : сайт. URL: https://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_10699/ (дата обращения: 19.01.2024).
1. Россинская, Е. Р. Частная теория цифровизации судебно-экспертной деятельности и ее место в судебно-экспертологии // Научное обеспечение раскрытия, расследования и предупреждения преступлений : мат-лы Всерос. науч.-практ. конф. к юбилею д-ра юрид. наук, проф., заслуженного юриста Российской Федерации А. А. Протасевича / Байкальский государственный университет. Иркутск, 2023. С. 156–160.
2. Шведова, Н. Н. О научной обоснованности и достоверности экспертных выводов по результатам исследования изображений реквизитов документов // Судебная экспертиза : науч.-практ. журн. 2023. № 2 (74). С. 64–72.
3. Брянская, Е. В. Заключение эксперта как обязательное доказательство в уголовном судопроизводстве России // Вестник Восточно-Сибирского института МВД России : науч.-практ. журн. 2016. № 4 (79). С. 7–16.
4. Зайцева, Е. А. Заключение специалиста: возвращаясь к напечатанному // Судебная экспертиза : науч.-практ. журн. 2023. № 4 (76). С. 18–29.
5. Исследование изображений почерковых объектов в документах, выполненных при помощи копировально-множительной техники : метод. рекомендации / Карпухин А. В., и др. М. : ЭКЦ МВД России, 2021. 40 с.
6. Бобовкин, С. М. Изображения рукописей – современные объекты почерковедческой экспертизы // Правосудие/Justice : науч. журн. 2022. Т. 4. № 2. С. 113–133.
7. Шведова, Н. Н., Досова, А. В. О возможностях установления фактов подделки документов, выполненной с использованием цифровых электрофотографических устройств // Судебная экспертиза : науч.-практ. журн. 2022. № 2 (70). С. 48–55.
8. Волкова, С. В. Почерковедческое исследование изображений реквизитов документов, изготовленных с помощью копировально-множительной техники // Вопросы экспертной практики : информ. бюллетень. 2016. Вып.1. С. 1–12.
9. Орлов, Ю. К. Судебная экспертиза как средство доказывания в уголовном судопроизводстве : научное издание. М. : Институт повышения квалификации РФЦСЭ, 2005. 264 с.
